30 ноября исполнилось бы 80 лет туркменской поэтессе Аннасолтан Кекиловой. К сожалению, она даже близко не подобралась к этому юбилею. Проведя 12 лет в психиатрической больнице, Аннасолтан скончалась в 1983 году в возрасте 41 года. С тех пор на ее родине сменилась целая эпоха, но свободы и гуманности больше не стало.

До «болезни»

Аннасолтан Кекилова родилась в поселке Кеши, неподалеку от Ашхабада, в 1942 году. Ее судьба была во многом типична для советских женщин: жила с матерью и сестрой, перенесла несчастную любовь и расставание, в одиночку воспитывала сына. Кекилова закончила университет и начала работать учительницей. Вскоре ей удалось начать публиковаться — преимущественно у нее брали в печать стихи для детей, что считалось «женской» нишей. Тогда же она перешла работать из школы в одну из редакций.

Однако что-то не устроило поэтессу на этом «типично женском» пути. Что именно — точно неизвестно. Недоброжелатели, обладавшие всей полнотой власти, предприняли немалые усилия для того, чтобы скрыть суть ее претензий. В русскоязычном интернете до сих пор имелась информация лишь о письме Кекиловой в адрес XXIV съезда ЦК КПСС, состоявшегося в 1971 году. Но в кратком документальном фильме, который успел выйти на туркменском телевидении в первые годы независимости, приводится более подробная информация об истории диссидентства Кекиловой. В частности, там зачитывается ее собственное письмо, в котором она успела рассказать о начале своих разногласий с властью.

Как оказалось, поддавшись духу «свободных 1960-х», Кекилова еще в ноябре 1969 года направила обращение в адрес Политбюро ЦК КПСС. Она сообщила партийному руководству, что многие члены Компартии Туркменистана презрительно относятся к женщинам, а их положение в республике довольно тяжелое, некоторые из них даже кончают жизнь самоубийством. Также Кекилова пожаловалась на такие проблемы местной политической жизни, как коррупция, кумовство, чрезмерное внимание к родоплеменным связям. Она сообщила о низком политическом и художественном уровне местных газет и журналов, о росте преступности, о расцвете спекуляции.

«В те времена я была молода. Только-только окончила университет. Я тогда не понимала, что советские руководители лучше меня знают об этих фактах», — поясняла Кекилова в письме, зачитанном в телеэфире.

В итоге, в декабре 1969 года в Туркменскую ССР приехала комиссия, но, как позднее поняла сама Кекилова, проверяющие намеревались не искоренять перечисленные проблемы, а выяснить, что за «чрезмерно болтливая» поэтесса шлет письма из республики. В частности, члены комиссии из центра настойчиво пытались докопаться, в одиночку ли Кекилова решила выступить или за ней стоит некая организованная сила. В конце концов, «виновными» признали ее и еще одну женщину-поэтессу, имени которой она не называет.

Сразу после отъезда комиссии Кекилову уволили из редакции, в которой она тогда работала. Ее сына выгнали из музыкальной школы. Ее книги перестали печатать, а песни, написанные на ее стихи, сняли с телевизионных эфиров. Протестуя против преследований, Кекилова писала московским диссидентам и даже обратилась в посольство Великобритании в Москве с просьбой о политическом убежище. Но первые помочь не смогли, а вторые — не сочли нужным. Наконец, в 1971 году опальная поэтесса направила то самое письмо в адрес XXIV съезда ЦК КПСС, которое, вероятно, стало последней каплей для ее преследователей.

«И тебя вылечат»…

26 августа 1971 года Аннасолтан принудительно поместили в психиатрическую больницу. В упомянутом документальном фильме сестра поэтессы Дурсун Кекилова вспоминает, что к ним домой приехала «скорая помощь», которую никто не вызывал. Санитары застали Аннасолтан за варкой варенья. Ее силой затащили в машину, несмотря на истошные крики. Сын поэтессы бежал за «скорой помощью» и бросал вслед камни.

В русскоязычных источниках бытует мнение, что с тех пор Аннасолтан уже не видела свободы. Но ее бывший лечащий врач Зоя Маммедовна Нурмаммедова в документальном фильме утверждает, что первая госпитализация продлилась лишь около месяца.

«Я с ней познакомилась, более двух часов мы с ней беседовали. Я завела тетрадь о ее здоровье и все, как есть, туда записала. Она рассказала мне о своей судьбе, о преследованиях, о том, как ей тяжело жить. После этого она месяц пролежала в больнице. Конечно, мы провели витаминную терапию, однако других препаратов не назначили, потому что в то время неизвестна была ее болезнь, мы не знали, что с ней происходит», — рассказывает доктор.

Правда, в истории болезни, которая оказалась в распоряжении авторов фильма, перечислены совсем не безобидные «витамины»: галоперидол, седуксен, элениум. Кроме того, сама Кекилова в сохранившемся письме называет гораздо более длительный срок «лечения». По ее словам, ее держали на препаратах восемь месяцев, и лишь в апреле 1972 года она вновь предстала перед врачебной комиссией. К тому времени ее мать О.Сеидова была доведена до такого отчаяния, что ночевала под окнами психбольницы. Кекилова долго отказывалась признать, что вся ее политическая активность была результатом психического заболевания, но в итоге ее все-таки сломали.

«Я устно сказала, что отказываюсь от своих прежних мыслей. Но они спросили: в какой степени все эти мысли сейчас в твоем сердце? Я ответила: в моем сердце презрение к вам! После этого меня еще три месяца продержали в психбольнице. После трехмесячного «лечения» врачебная комиссия меня снова заслушала. На этот раз я им сказала, что не держу никакой обиды, что поддерживаю все их действия. После этого они меня выпустили на свободу», — говорится в письме. Также в фильме цитируются стихи Аннасолтан Кекиловой на туркменском языке: «Я отказалась от своих мыслей не оттого, что проявила трусость. Я только лишь устала от никчемных игр».

Так или иначе, но в июне 1972 года Кекилова оказалась на свободе. В истории болезни это объясняется следующим образом: «Больная успокоилась, в ней угасла агрессия, она начала осознавать себя, проявлять заботу о сыне, о доме. Она прекратила жаловаться, критиковать, писать заявления в различные инстанции, а все свои обвинения партийного руководства республики в неумении управлять, свое вмешательство в политику партии и государства объяснила своей болезнью».

После выписки из больницы Кекилову оставили под надзором психиатров, а в реальности — под наблюдением КГБ. Ее жизнь дома оказалась настолько недолгой, что в русскоязычных источниках июньская выписка вообще не упоминается. Скоро поэтесса вновь оказалась на принудительном лечении — теперь уже навсегда.

Погублена и забыта

Преследование поэтессы вызвало широкий резонанс за рубежом, в СССР начали поступать официальные обращения в защиту Кекиловой. В ответ советские функционеры заявляли, что поэтесса действительно страдает шизофренией.

«Кекилова Аннасолтан душевнобольная. Наличие душевной болезни у Кекиловой А. ни у кого из нас и наших коллег не вызывает сомнения и подозрения. В том, что Кекилова А. содержится в психиатрической больнице якобы за какие-то идеи, является нелепым вымыслом, извращением действительности и оскорблением для нас, врачей», — говорилось в ответе от имени советских писателей и врачей на обращение Нидерландского Союза писателей.

В том же ответе отмечается, что шизофренией якобы страдает и сестра Аннасолтан. К счастью, Дурсун на принудительное лечение никто не помещал, наоборот: именно сестре поэтесса передавала свои стихи, которые писала уже в клинике. В какой-то момент сестра попыталась переслать стихи в Москву, но письмо было утеряно. А позднее в доме Кекиловых произошел пожар, в результате которого погибла большая часть рукописей поэтессы. В 1983 году Кекилова скончалась, так и не выйдя из психиатрической больницы. Точная причина ее смерти неизвестна, но свидетели отмечали, что 41-летняя женщина выглядела на 70 лет.

Практически все поэтическое наследие Аннасолтан утрачено, лишь буквально считанные из сохранившихся стихов профессионально переведены на русский язык. В одном из них она рассказывает о разлуке с возлюбленным:

Я раскрывшийся в стужу, я зимний цветок, а не летний.
С холодами борясь и в снегу утопая густом,
Я раскрылась, а люди глядели на нас с удивленьем.
Не на нас — на меня… Я об этом узнала потом.

В другом — размышляет о женской и мужской судьбах, но все-таки больше о женской:

И если вас обижу я невольно,
Неправоту свою признать могу…
Нет, не у вас — у женщин я сегодня,
У девочек с косичками в долгу!

Восток — дело тонкое?

О судьбе Кекиловой вряд ли можно говорить как о примитивном результате борьбы «угнетенной женщины Востока» с агрессивными мужчинами. Одной из главных организаторов травли поэтессы называют другую женщину — Маю Моллаеву, которая в 1970-х годах занимала пост секретаря ЦК Коммунистической партии Туркменской ССР.

Сама Кекилова в вышеупомянутом письме запутывает ситуацию еще больше, утверждая, что изначально не кто иной, как некие «женщины, занимавшие высокие посты», стали идейными вдохновительницами ее письма в Политбюро.

Поэтесса описывала ситуацию следующим образом: «Мужчины-туркмены очень импульсивны. Это качество свойственно в том числе и мужчинам, находящимся у руля государства. Если какая-то женщина им понравится, то они готовы отдать ей любую должность. Их даже не интересует, справится ли эта дама со своими обязанностями, имеет ли она соответствующее образование. Но когда у них появляется новая фаворитка, ценность предыдущей снижается. При этом женщины успевают узнать все тайные дела руководителей. Те принимают все меры, чтобы избавиться от опальных женщин, максимально отдалить их от себя».

Иными словами, за спиной наивной юной поэтессы, которая в 1969 году от своего имени «вынесла сор из избы», стояли куда более влиятельные дамы. Но когда в Ашхабад прибыла комиссия, никто из этих дам не вступился за девушку, у которой, в итоге, оказалась сломана вся жизнь. А чья-то «новая фаворитка» Моллаева оказалась совершенно не склонна к проявлению женской солидарности по отношению к выразительнице мнения «отставных соперниц».

Самой Моллаевой женский пол не помешал не только сделать блестящую карьеру при СССР, но и продолжить ее в годы независимости. В 1990-е годы она стала начальником главного архивного управления Туркменистана, а в 2008 году была назначена председателем госкомиссии по оценке художественного уровня произведений при Кабинете Министров Туркменистана. В 2012 году она стала председателем Архива президента Туркменистана, через три года ушла на пенсию и в 2018 году благопристойно скончалась в возрасте 85 лет.

В Туркменистане жило и живет множество таких женщин, начиная с влиятельной тети президента Гульнабад Довлетовой и кончая поэтессой Гозель Шагулыевой, много лет неустанно воспевающей сменяющихся глав государства. Конечно, случаются и карьерные провалы: так, недавно выяснилось, что бывшая вице-премьер по культуре Майса Язмухаммедова, прославившаяся строгими требованиями к внешнему виду женщин, отбывает срок за махинации с государственными наградами. Но от такого в Туркменистане не застрахованы и мужчины: в стране высок как уровень коррупции, так и интенсивность ротации государственных служащих.

По-настоящему нетерпимы в Туркменистане не к женщинам, а к свободным и смелым людям любого пола. В этом плане в стране за многие десятилетия ничего не изменилось. И, кстати, «карательная психиатрия» новыми властями продолжает применяться довольно-таки широко. Хотя известно о таких случаях гораздо меньше, чем хотелось бы. Необоснованное лечение — удобнейший способ сначала объявить все жалобы человека неадекватными, а затем с помощью препаратов и правда лишить его полноценной связи с реальностью. Чтобы выяснить, сколько пациентов туркменских психбольниц попали туда по политическим мотивам, необходимо было бы провести целое расследование с привлечением зарубежных экспертов, что в условиях закрытого государства совершенно невозможно.