Уполномоченная по правам человека в Туркменистане Яздурсун Гурбанназарова, недавно переизбранная парламентом на второй срок, опубликовала доклад о результатах своей работы в 2021 году. Из отчета следует, что работы у омбудсмена немного. Также возникает подозрение, что сама Гурбанназарова не очень хорошо понимает, что такое права человека.

В тексте доклада практически не встречаются упоминания конкретных прав человека, как они понимаются во всем мире. Там нет базовых словосочетаний «свобода слова», «свобода собраний», «свобода вероисповедания», «запрет принудительного труда», «защита меньшинств». Вместо этого Гурбанназарова просто отчитывается об успехах государства во всевозможных сферах: от борьбы с коронавирусом (который якобы не проник в страну) до празднования 30-летия независимости; от строительства жилых и нежилых объектов до так называемой «цифровизации» (так в Туркменистане называют внедрение новых технологий).

Кстати, насчет цифровизации: одним из своих достижений в 2021 (не 1995!) году омбудсмен назвала создание официального интернет-сайта. Хотя и это — не предел в освоении новых технологий. В докладе с гордостью отмечается: «Также, была создана возможность для обращения граждан в Аппарат Омбудсмена по телефонной связи».

Что любопытно, на упомянутом сайте тоже нет информации о конкретных правах, защищать которые обязана омбудсмен. Гражданин Туркменистана не сможет найти на портале ответ на вопрос: какие, собственно, права у него имеются. Там есть лишь техническая информация о порядке подачи жалоб. А уж на что жаловаться — каждый решает сам, подсказывать вам никто не будет. На самом деле человеку, рожденному в Туркменистане и воспитанному местной системой образования, не так уж легко понять, что именно подразумевается под словом «права».

Характерная цитата из доклада: «Социальная защищенность — одно из основных прав человека». Но в реальности социальная защита — это иная сфера, которой занимаются другие специалисты. Отчитываться о том, какие в стране имеются пособия и какие у граждан есть гарантии на случай потери трудоспособности, — дело социальных служб, а не омбудсмена. Уполномоченный по правам человека должен задаваться вопросами: не практикуются ли в стране насильственные исчезновения? Не фиксируются ли случаи принудительного труда? Обладают ли женщины ровно теми же возможностями, что мужчины? Не может ли человек попасть в места лишения свободы просто из-за своих религиозных убеждений?

Ни о чем подобном в докладе нет ни слова. Даже, например, касательно мест лишения свободы: Гурбанназарова много пишет об условиях содержания заключенных (то есть о социальной тематике), но не интересуется, как и почему в эти места попадают.

Зато в докладе приводится подробная статистика жалоб, поступивших на имя омбудсмена. За 2021 год Гурбанназаровой пришлось рассмотреть 244 письменных и 111 устных обращений, то есть всего 355 — меньше одного обращения в день. Отмечается, что количество жалоб снизилось в сравнении с прошлыми годами. «Этот факт можно в определенной степени объяснить эффективностью мероприятий по повышению информированности населения в области прав человека», — пишет омбудсмен. То есть повышение информированности граждан о том, как в стране защищаются права человека, ведет к тому, что они отказываются даже пытаться чего-то добиться? Самокритичный подход.

Из доклада следует, что 40,2% письменных обращений поступили из Ашхабада. На втором месте Балканский велаят, откуда были поданы 18% жалоб. Доля остальных регионов колеблется около 7-11%, а 0,8% обращений поступили из-за границы.

29,7% письменных жалоб посвящены жилищной тематике. На втором месте — неопределенные «другие вопросы», коих поступило 18,7%. Далее следуют жалобы на действия сотрудников правоохранительных органов: их насчитывается 14%.

Также к омбудсмену обращались по поводу уголовных дел, постановлений судов, миграционных вопросов, трудового права, опекунства, помилования, банковских вопросов… В общем, по каким только поводам не обращались.

Было бы интереснее посмотреть, какое количество граждан жаловались, например, на нарушение свободы вероисповедания или на дискриминацию по национальному признаку. Но, повторимся, в таких терминах Гурбанназарова не изъясняется. И неспроста: допусти она мысль о том, что в Туркменистане возможно что-то подобное, — и у нее самой появился бы повод пожаловаться и на неправомерное увольнение, и, по всей вероятности, на незаконное лишение свободы.

Разрозненная информация о том, какое количество обращений были удовлетворены, спрятана глубоко в тексте доклада. Но если до нее докопаться, то выводы напрашиваются неутешительные. Так, отмечается, что в течение года омбудсмену поступило 70 письменных и 51 устное обращение по жилищным вопросам. «По данным обращениям, согласно Закону, были приняты соответствующие решения, из которых 2 удовлетворены», — говорится в докладе. То есть 119 из 121 жалобы по данной тематике оказались бесполезны!

Чуть более ясное представление о том, чем занимается омбудсмен Туркменистана, можно получить из описания конкретных случаев. В докладе рассказывается о жителе Дашогузского велаята, который пожаловался, что местные органы власти не устанавливают в его доме телефонную точку, хотя его ребенок является инвалидом I группы.

Благодаря вмешательству омбудсмена в доме ребенка-инвалида в XXI веке появился стационарный телефон. Это, конечно же, прекрасно, но все же это скорее сфера работы местных чиновников, нежели область интереса правозащитников.

Также в отчете упоминается коллективная жалоба членов некоего хозяйственного общества, которые выращивали рис на участке, арендованном у государства на 99 лет. По решению чиновников хякимлика этрапа имени Сапармурата Туркменбаши Дашогузского велаята и членов производственного предприятия «Tüwi», урожай риса на этом участке был без разрешения арендаторов собран «и сдан в харман государства». Это можно рассматривать как банальную кражу (находящуюся в компетенции МВД) или как нарушение бизнес-договоренностей (которыми должен бы заниматься арбитраж)… К тому же это проблемы юрлица, к которым вообще с трудом применима идея прав человека.

А интереснее было бы, раз уж зашла речь о сельском хозяйстве, узнать — что омбудсмен думает о принуждении бюджетников к сбору хлопка на полях таких вот арендаторов? Считает ли Гурбанназарова, что учителей или медиков можно под угрозой увольнения принуждать к тяжелому физическому труду, не имеющему никакого отношения к их формальным должностям?

Идем дальше. Жители частного сектора на улице Молланепеса города Туркменбаши с помощью омбудсмена добились от хякимлика улучшения порядка подачи питьевой воды в их дома. Безусловно, формально можно утверждать, что доступ к питьевой воде — одно из базовых прав человека. Но все же во всем мире правозащитники обычно не занимаются вопросами ЖКХ. Тема нехватки воды начинает интересовать их, лишь если, например, пытка жаждой применяется в местах лишения свободы. Если ознакомиться со свидетельствами бывших заключенных, можно удостовериться, что такого в Туркменистане предостаточно. Но Гурбанназарова готова бороться только с хякимликом города Туркменбаши, а не с администрацией тюрьмы Овадан-Депе.

Кстати, из доклада следует, что ни одной жалобы от осужденных в течение 2021 года омбудсмену не поступало. Но при этом 239 сотрудников системы исполнения наказаний были привлечены к дисциплинарной ответственности по итогам различных проверок. Получается, что проверяющие относятся к качеству работы тюремщиков придирчивее, чем заключенные. Осужденных все устраивает, а проверяющие требуют, чтобы условия их жизни еще улучшали и улучшали. Можно только позавидовать туркменским заключенным!

И правда, почему бы не позавидовать. В докладе омбудсмена не говорится ни слова ни о пытках, ни о смертях… Зато отмечается: «В специализированном отделении учреждения MR-E/16 [колония строгого режима в г. Байрамали Марыйского велаята] для осужденных лиц создана новая комната для культурного отдыха».

Таким образом, в докладе омбудсмена даже для приличия не отражены проблемы с правами человека в Туркменистане, о которых можно узнать из независимых СМИ и докладов международных правозащитных организаций. Гурбанназарова могла бы ответить на претензии касательно фабрикации уголовных дел в отношении критиков власти; касательно принуждения к голосованию за Сердара Бердымухамедова на президентских выборах… Ответить хотя бы фразой: «Это все ложь, на самом деле ничего такого нет». Но омбудсмен идет дальше — она даже не упоминает, что такие претензии существуют. Якобы в Туркменистане люди живут настолько хорошо, что даже формулировать концепцию их прав нет никакой необходимости.

Независимое издание «Гундогар» отмечает, что, будучи директором Туркменского национального института демократии и прав человека, Гурбанназарова не раз присутствовала на мероприятиях ООН и других международных организаций. Там ей неоднократно рекомендовали учредить в Туркменистане должность омбудсмена, который был бы независим от властей. В итоге в 2017 году эта должность была учреждена, и заняла ее сама Гурбанназарова. Проанализировав пятилетние итоги ее работы, «Гундогар» приходит к неутешительным выводам.

«К сожалению, обладая статусом уполномоченного представителя по правам человека, Яздурсун Гурбанназарова не могла в полной мере исполнять свои законодательно закрепленные обязанности, основываясь на независимости, законности, беспристрастности, доступности, справедливости, объективности и гласности, потому что в Туркменистане все это принципы существует только на бумаге», — заключает издание.

Однако через несколько дней после публикации этого материала Меджлис (нижняя палата парламента) избрал Гурбанназарову на второй пятилетний срок. А это означает, что, в отличие от независимых журналистов, представители правящего семейства Бердымухамедовых работой омбудсмена вполне удовлетворены. Стоит ли говорить, что в условиях Туркменистана только это и имеет значение?

Еще темы, которым Яздурсун Гурбанназаровой следовало бы уделить внимание:

Право на свободу передвижения

Свобода передвижения — одно из базовых прав человека. Во всех развитых странах немногочисленные ограничения этого права строго регламентируются законами. В Туркменистане на протяжении многих лет существовали негласные «списки невыездных граждан», порядок составления которых никакими нормативными актами не регулировался. А эпидемию коронавируса власти, по сути, использовали как предлог для окончательного закрытия страны. Сейчас даже людям, нуждающимся в лечении, бывает очень нелегко выехать из Туркменистана. И даже внутри страны, чтобы поехать из одного региона в другой, надо пройти специальную комиссию. Насколько правомерна такая «борьба с эпидемией»?

Туркменистан для туркмен?

Вопрос соблюдения прав этнических меньшинств крайне болезненный для Туркменистана. В стране практически невозможно получить образование ни на одном языке, кроме туркменского. В стране осталась только одна полностью русскоязычная школа. В немногочисленные русскоязычные классы туркменских школ стараются попасть этнические туркмены, потому что они считаются престижными. В результате страдает качество обучения русских детей, которым не надо учить язык с нуля. Что же касается узбеко- или казахоязычных классов, то об этом не приходится и мечтать. Кроме того, туркменская национальная одежда считается форменной как в школах, так и во многих других учреждениях. Этнический русский или узбек тоже обязан ее носить, он не может заменить ее на свой национальный костюм.