Олег Анатольевич Ухаткин с 2013 года работал на предприятии «Туркменэнергоремонт» в Ашхабаде — специализированном производственном объединении министерства энергетики. Мужчина был машинистом котельной. Трудился без нареканий, даже без больничных. Более того, ему всегда поручали обучение новых сотрудников котельной, но вот разряд при этом не повышали, еще бы: тогда пришлось бы больше платить.

Котельные «Туркменэнергоремонта» вырабатывают энергию не для города, а для ремонтного цеха.

Там ремонтируют оборудование минэнерго, а энергию подают два паровых котла. Оба работают круглосуточно и круглогодично, их не выключают даже на время простоя, ведь случись что — пар нужен здесь и сейчас, а запуск и разогрев занимают до часа.

Зимой работы у машинистов больше: нужно обслуживать и водогрейные котлы. А еще в подвале котельной есть паровые бойлеры, которые предназначены для подачи горячей воды в душевые работников, а теперь все чаще обслуживают еще и сауну, куда начальники водят друзей и чиновников из разных структур. Но это отдельная история…

Руководство предприятия, как водится, стремилось всячески экономить, и не только на раздаче разрядов. Машинистов не раз пытались сократить и заставить работать по одному, а не в паре. Люди препятствовали этому и напоминали руководителям: если ими правят деньги, то во главе угла работы котельной прежде всего стоят законы физики и также соображения безопасности. Олег Ухаткин работал дольше всех сотрудников и чувствовал особую ответственность.

На аудиозаписи, которая есть в распоряжении turkmen.news, слышно, как представительницы отдела кадров давят на одного из работников котельной и настраивают его против Ухаткина. Кадровички утверждают, что руководство всегда заботится о людях, в то время как мужчина хочет добиться удобного графика лишь для себя.

В 2022 году, после того как прямо на предприятии получила инсульт и скончалась в больнице грамотная и опытная экономист, число трудовых нарушений стало расти. Из зарплат постоянно что-то удерживали, даже оплату за прохождение медкомиссии; кто-то из администрации не отправил вовремя в «Туркменстандартлары» бумаги для расчетов надбавки за вредность, что всплыло в ходе внешней проверки: вышло, что по бумагам за вредность платили необоснованно (хотя на деле, разумеется, вполне обоснованно, так как людей постоянно окружали и чад, и шум, и вибрация, и высокие температуры). Уже выданные деньги руководство «Туркменэнергоремонта» решило вычесть обратно у рабочих, но почему-то не у себя.

При этом выписать премии себе, начальнику участка или мастерам администрация никогда не забывала, но машинистам в этом отказывала. Людям объясняли, что машинисты, мол, ничего не производят. Видимо, начальники участка втайне от нас что-то производили, усмехается Ухаткин.

А документы в «Туркменстандартлары» все-таки подали, но показатели нарочно занизили. При этом аттестацию фактически не провели, и работники несколько месяцев отказывались подписывать протокол. Администрация их запугивала, но те стояли на своем и обещали обратиться в прокуратуру, если давление продолжится. Тогда руководители зашли с другой стороны, пообещав компенсировать все потери, если подписать бумаги. Люди поверили, согласились, но их обманули…

Но самую солидную возможность сэкономить руководство усмотрело в ежедневном расписании. Если сократить рабочий день на бумаге, не меняя его на деле, то все остальные надбавки тоже станут меньше — перемноженные на каждый рабочий день каждого человека.

Как сообщили сотрудникам «Туркменэнергоремонта», письмо от министерства труда и социальной защиты Туркменистана №02/1615 от 13.06.2022 года отменило оплату за 12-часовую смену: в ней выделили 11 часов рабочего времени и часовой перерыв на обед.

На бумаге математика простая. Ставишь перерыв с 12:00 до 13:00 — и платишь людям на час меньше, чем раньше. Но как это будет выглядеть в котельной? А вот как: в 11:00 — отключение котлов, ведь перед уходом на обед нужно дождаться их полного остывания. С 13:00 до 14:00 — розжиг и прогрев вновь до рабочих показателей. Итого каждую смену из графика выпадают по три часа, а за сутки — целых шесть.

Директор Батыр Джумаков такой план резонно отверг, поэтому вместо часового обеда он предложил зафиксировать перерывы каждые четыре часа, но по 30 минут. Это не меняло сути: ведь если какое-то время закрепляется как перерыв, то работников нельзя обязать находиться на рабочем месте, но также нельзя оставлять без присмотра котел включенным даже на полчаса.

Кто-то предложил чередовать перерывы машинистов, чтобы они прикрывали друг друга. Но к этому моменту они работали по двое лишь каждую вторую смену, а то и реже: меняться было не с кем. Штатное расписание уже трещало по швам и создавало угрозу ЧП. И новое распоряжение как ни крути безопасным и законным способом соблюсти было невозможно. Из чего у коллектива родились вопросы к самому письму от минтруда и его соответствию технике безопасности…

Итоговое решение директор Джумаков объявил такое: пусть, мол, машинисты отдыхают по 30 минут, а время выбирают по обстоятельствам. Котлы полуавтоматические, если что-то пойдет не так, то они хотя бы сами отключатся. А не отключатся — это будет ответственностью настраивавших их слесарей. Однако машинистам наказали самим котлы не отключать, котельную не покидать.

Такой вариант описан в 4-м пункте статьи 74 ТК: «Если по условиям производства, в том числе на непрерывно действующих предприятиях, перерыв установить невозможно, работнику должны быть предоставлены время и место отдыха и приема пищи в течение рабочего времени. В таких условиях перерыв может быть предоставлен через каждые четыре часа продолжительностью до тридцати минут. Перечень таких работ, время и место отдыха и приема пищи устанавливаются работодателем по согласованию с профсоюзным органом или иным представительным органом работников».

Ни кроватей, ни диванов в эту комнату не поставили: только два стола, два стула и одно кресло. Подобное помещение, видимо, сочли достаточно безопасным и комфортным для досуга.

А вот устанавливать время и закреплять его в графике не стали: тут директор сослался на то, что это будет нарушать нормы ТБ.

В итоге люди продолжили работать так же, как и до этого: отдыхали лишь урывками, когда позволяло старое оборудование. Но деньги получали уже за более короткую смену. На это они пытались жаловаться и писали в прокуратуру, и в то самое минтруда.

Директор же, похоже, устал откупаться от проверяющих и нашел свой путь устранить проблему — уволить самых активных жалобщиков. А к ним относился Олег Ухаткин.

Задачу «уволить любой ценой» взял на себя начальник участка Мейлис Хыдыров. Сам он, в отличие от Ухаткина, пережил стремительный карьерный рост — из мастеров в начальники всего за пару месяцев без особого опыта или знаний. Видимо, у его успеха был какой-то секрет, например, «спина» или взятка.

Подкопать под машиниста Хыдырову никак не удавалось, хотя он искал поводы несколько месяцев. Но тут либо ему, либо директору пришла в голову блестящая идея — использовать как раз двусмысленный режим отдыха. А дальше — сценарий, как с няней детского дома Балканабада Гулистан Мамметгельдыевой.

В 01:35 27 мая 2023 года Хыдыров пробрался на территорию (для этого ему пришлось перелезть через 2,5-метровый забор). Подкрался к комнате отдыха, ворвался и заснял на видео: Ухаткин прилег на стульях послушать музыку, а его напарница сидит в кресле. Заснял и убежал.

Работники не придали этому большого значения, ведь установленный директором режим они не нарушали. Перерыв длился не более получаса, и во время него они имели право хоть дремать, хоть танцевать. Более того, комната, куда они отошли, — в одном метре от котлов и непосредственно в котельной. Утром 29 мая Олег вышел на обычную смену.

Но механизм увольнения уже был запущен. Как оказалось, также 29 мая на предприятии якобы провели профсоюзное собрание. По версии руководства, там обсудили не только «длительное» отсутствие Ухаткина и его напарницы на рабочем месте, но и неявку на само собрание — куда их никто даже не пригласил. Заметим, что если бы Ухаткина действительно ждали на встрече, то ему нашли бы подмену. Или ради административных собраний отлучаться от котлов безопасно?

30 мая Джумаков подписал приказ об отстранении Ухаткина и его напарницы от работы для проверки всех фактов. Но уже 31-го все «проверили», и появился новый приказ – об увольнении. Причем ни много ни мало по 11-му пункту 42-й статьи Трудового кодекса: нарушение ТБ, которое повлекло за собой несчастный случай, аварию, катастрофу либо заведомо создало их реальную угрозу.

Даже в этом случае работника обязаны предупредить об увольнении не менее чем за 3 календарных дня, но приказ об этом вышел уже на следующий день после отстранения.

Первое предложение, от которого невозможно отказаться, заключалось в новых должностях: разнорабочего и уборщицы. Но опытные машинисты «почему-то» на него не согласились. Затем директор скрепя сердце согласился нанять их в прежние должности, но в трудовых книжках осталось бы увольнение по «террористической» статье. Это сотрудников тоже не устроило: где гарантия, что провокация не повторится? А с двумя такими увольнениями найти справедливость уже наверняка будет невозможно.

Но на каждом этапе его выпроваживали восвояси. Одни сотрудники поначалу проявляли внимание и сочувствие, но затем отвечали отпиской, а при встрече делали вид, что не узнают посетителя. Другие с порога заявляли, что не собираются выполнять свою работу и пусть их вообще не беспокоят.

Лучше всего понять, как работала туркменская бюрократия, можно из письма министерства труда. На просьбу заявителя дать однозначный экспертный ответ, является ли нарушением график котельной «Туркменэнергоремонта», а также является ли принуждением к труду тот факт, что работников обязали во время перерывов находиться на рабочем месте, и имеется ли факт других нарушений, ему процитировали трудовой кодекс и… предложили обратиться «в компетентные органы» в случае несогласия. Но кто компетентен в этих вопросах, если не профильное министерство?

Еще одно обстоятельство, на которое обращает внимание Ухаткин, — дискриминация по языковому признаку. Хотя закон прямо обязывает судебные органы обеспечивать участникам дела перевод документов на их родной язык, ни одна судебная инстанция свои ответы ему на русский не перевела.

Добиться ответов на русском языке — но не более — машинист смог от омбудсмена. Его перипетии с офисом Яздурсун Гурбанназаровой отлично показали, что стоит за ее официальной статистикой. Согласно отчету, в 2024 году уполномоченная по правам человека удовлетворила 16,7% всех обращений. Однако если посчитать «неправильно оформленные» и «повторные» жалобы, то удовлетворенными оказываются лишь 6%.

Наконец, уже после жалобы на сам суд, в правозащитном офисе решили что-то сделать. Однако не запустили самостоятельную проверку, а попросили о содействии саму судейскую систему. Судью на тот момент верховного суда Амангельды Аллаберенова спросили, мол, у вас как, все правильно работает или с нарушениями? И не моргнув глазом переслали его ответ заявителю.

Тем самым Гурбанназарова, а заодно и Аллаберенов нарушили часть 2 статьи 27 закона об омбудсмене Туркменистана, которая запрещает при проверке обращаться за содействием в орган, на который поступила жалоба.

Примечательно, что Ухаткин, в отличие от чиновников, не штамповал свои обращения по шаблону, а каждый раз старался указать на нарушения конкретной инстанции, чью работу обжаловал. Например, главе верховного суда рассказал, что его, судьи, подчиненный Аллаберенов сперва помог омбудсмену нарушить закон, а затем рассматривал его дело по надзорной жалобе (хотя повторное рассмотрение тем же самым судьей запрещено), да еще и в ответ вместо положенного определения просто процитировал свое первое письмо.

В этом и других обращениях Олег Ухаткин не только подробно раскрыл незаконность своего увольнения, но задокументировал целую пачку нарушений в разных госорганах. Для надзорных и правозащитных инстанций это были бы готовые кейсы, которые им принесли на блюдечке. Но никто из них не был заинтересован в выполнении своей работы.

Олег Ухаткин хочет привлечь внимание к этим проблемам, ведь на кону не просто трудовые права людей, а безопасность на производстве. В Туркменистане постоянно тратят огромные средства на бессмысленные и дорогие объекты, при этом ремонт энергетического оборудования выполняют на предприятии, которое само напоминает дореволюционный музей — и состоянием оборудования, и отношением к рабочему люду.