Turkmen.news продолжает публиковать интервью с Хансом Джозефом Феллманном — бывшим волонтером Корпуса мира США, а ныне писателем, автором ряда книг, в том числе романа «Спасти Джахан». Этот роман посвящен событиям, происходившим во время пребывания Феллманна (в романе героя зовут Йохан Фелманстин) в Туркменистане в середине нулевых годов на протяжении двух лет и трех месяцев. На этот раз редактор turkmen.news Руслан Мятиев обсудил с писателем деятельность Корпуса мира США и причины сворачивания его работы, а также мнение Ханса о сегодняшнем Туркменистане и многое другое.

— Корпус мира, к сожалению, больше не работает в Туркменистане… Также в 2011 году внезапно закрылись все туркмено-турецкие школы. Сегодня на грани закрытия FLEX и другие программы обмена. Я считаю, что это катастрофа, учитывая низкий уровень образования в Туркменистане и при этом высокий спрос на международный обмен. Даже та чиновница из управления образования, которую ты называл как угодно, но не по ее настоящему имени Кякилик (в романе автор из-за больших размеров женщины называет ее «Какасиськи», «Какаштаны», «Какагубы»), очень хотела поехать в Америку. Что ты обо всем этом думаешь?

— На мой взгляд, Корпус мира в Туркменистане представлял собой плохо организованную программу, в которой во главу угла ставились не эффективная стратегия и продуманное обучение, не потребности волонтеров, а ни на чем не основанное обучение, политика «няни» и зарплата сотрудников. Если бы программа претерпела фундаментальную реструктуризацию, я, возможно, захотел бы, чтобы она была восстановлена, но в нынешнем виде… не думаю. Что касается туркмено-турецких школ, то у меня был небольшой опыт работы с ними, поэтому я не могу судить об их эффективности. FLEX, я знаю, хорошо поработал, и было бы грустно увидеть окончание этой программы. Что касается старой «Какасиськи», то эта женщина показалась мне пиявкой, стремящейся из тяжелого труда других учителей извлечь выгоду для себя. Простите за мой французский, но лучше бы ей пойти на х**.

Приехавшая инспектировать школу чиновница попросила волонтера дать ей рекомендательное письмо для участия в американской программе по повышению квалификации туркменских учителей. До этого они никогда даже не встречались. Йохан взял у нее форму, но на вопросы о том, как долго он ее знает и как оценивает ее работу, он честно ответил: знаю 1 день, вопрос об оценке работы неуместен. Коллеги Йохана перепугались, начали уговаривать его написать хорошее письмо, а ответы на вопросы придумать, иначе чиновница может создать проблемы школе, однако волонтер врать отказался. Форму он выбросил в мусорное ведро.

— Все же как ты думаешь, почему туркменское правительство закрыло Корпус мира?

— Это на бумаге туркменское правительство выгнало Корпус мира из страны. Но на самом деле, я думаю, это Вашингтон отменил программу, потому что видел в этом пустую трату денег и позор для всего Корпуса мира. До меня доходили слухи, что Корпус мира в Узбекистане умер по схожим причинам.

— В романе твой американский коллега сказал как-то, что ваша работа в стране кажется бессмысленной. Ты тоже так считаешь? Но ведь в конце 90-х годов волонтеры Корпуса мира делали для детей очень много полезного, одни только летние лагеря в Чули чего стоили! Будучи подростком, я ездил туда однажды и потом в следующем году снова прошел конкурс, но правительство закрыло лагерь. Впоследствии власти свели к минимуму объем работ, который могли бы выполнять волонтеры. Даже наши игры в фрисби с американцами стали уже не такими популярными. Как ты думаешь, почему? Почему все это не нравилось туркменскому правительству? Я, к примеру, любил каждую минуту, проведенную в Чули; я не только выучил английский язык и развил лидерские качества, но и усвоил важные вещи, такие как забота об окружающей среде и экономия воды, которым нас почти не обучали в школе.

— Да, мне часто казалось, что моя работа в Туркменистане ничего не значит. Я мог бы сказать, что считаю причиной этого тот факт, что правительство закрыло все гораздо раньше, чем это могло принести свои плоды, и что Корпус мира был крайне неумело и плохо организован, все так и есть. В результате, мои усилия оказались едва ли не напрасными. Но в чем большинство добровольцев никогда не сознаются (особенно те из них, кто любит строить из себя благодетелей, чьи сострадание и упорный труд безграничны), так это в том, что после всего — похмелья, недоедания и плохого питания, песчаных бурь, жары и диареи, депрессии, переживаний и панических атак, перекрытия дорог, бюрократии и пустых стараний… им становится на все просто наср*ть. Если такое происходит, то твоя работа означает «дерьмо» во всех смыслах этого слова.

У меня есть своя теория относительно того, почему туркменское правительство сделало нашу работу настоящей сукой. Частично это могло быть из-за гордости: Туркменистан — довольно молодая страна, любящая позиционировать себя «постоянно нейтральной» и «независимой». И наличие такого «старшего брата», как США, вмешивающегося в ее дела, вероятно, не относилось к ее приоритетам. С другой стороны, ответ может лежать в распространенном среди туркменов мнении, что якобы мы, волонтеры, являлись шпионами американского правительства. Если принять во внимание, что нас направляли во все уголки страны, что мы взаимодействовали со всеми слоями общества и регулярно составляли отчеты о текущей ситуации, прогрессе и целях, то эти подозрения в некотором роде могут быть верными.

— Поддерживаешь ли ты связь с кем-нибудь из бывших коллег?

— Раньше я общался со многими добровольцами, но в последние годы их число уменьшилось из-за различий во мнениях и жизненных предпочтениях. Однако некоторые ребята продолжают оставаться очень близкими друзьями, и я надеюсь, что это никогда не изменится.

— Та ужасная история с изнасилованием твоей подруги-волонтера… Это все было на самом деле, но ты в романе пишешь, что она потом осталась в Туркменистане, но насколько помню я, реальный человек уехал в Америку и больше не вернулся. Я прав?

— Нет. Реальный человек остался в Туркменистане и завершил миссию. Она — одна из самых смелых людей, которых я когда-либо знал.

Девушку-волонтера (в романе ее зовут «Брук») напоил спиртным и вывез в укромное место у водоема директор ее же школы. Там он ее изнасиловал. В последствии ему дали 8 лет колонии. Туркменская приемная мать «Брук», а также ее коллеги — все встали на защиту директора, написав заявление, что «Брук» ведет аморальный образ жизни, пьет и гуляет.

— В книге не описываются серьезные проблемы с туркменской полицией, кроме самого конца, где тебя арестовывают за нарушение комендантского часа. Это кажется странным, учитывая твой неспокойный характер. Были ли у тебя еще встречи с туркменской полицией, о которых ты не упомянул в книге?

— Ничего особенного, но да: меня еще два раза задерживали за то, что я был в состоянии алкогольного опьянения и нарушил комендантский час. Первый из этих случаев был самым запоминающимся. Это произошло в Ашхабаде, у волонтерского «водопоя» — бара «Зип»,  в пятницу вечером, в начале моей миссии. Я выпивал с супружеской парой и человеком, которого я называю в книге «Кеном». Мы нажрались в дерьмо и решили прогуляться через ближайший парк, чтобы завалиться в какой-нибудь клуб. Мы смеялись, кричали, орали. Двое ментов остановили нас посреди парка и отвезли в отдел. Нас засунули в камеру с алкашами и шлюхами. В конце концов, менты позвонили в Корпус мира, который прислал за нами машину. Перед отъездом мы должны были отметиться в журнале регистрации. Все написали свои имена, кроме Кена. Менты разозлились и потребовали, чтобы он подчинился. Он взял ручку, но вместо своего имени написал «Джордж Буш». Все мы с трудом удержались, чтобы не рассмеяться. Слава богу, подоспела машина.

— Ты больше не был в Туркменистане с тех пор как уехал 12 лет назад, но хотя бы пытался его посетить после своей миссии?

— Нет. Хотя я бы хотел однажды вернуться и навестить друзей и бывших коллег, посмотреть, как изменилась страна. Я также хотел бы посетить несколько интересных мест, в которых мне не удалось побывать во время миссии: газовый кратер Дарваза, плато динозавров и Каспийское море.

— А за новостями из Туркменистана следишь или хотя бы слышишь о них краем уха?

— Я практически не в курсе, что сейчас происходит в Туркменистане. Иногда читаю обрывки новостей, размещенные на Facebook другими добровольцами, или ловлю что-то на YouTube. На ум приходит издевательская (и, откровенно говоря, идиотская) передача Джона Оливера о президенте Бердымухамедове. Но кроме этого — ничего. Основная причина — это расстояние. Я имею в виду расстояние в физическом смысле, ибо Калифорния, где я живу, имеет мало общего с Туркменистаном, но также и в психологическом, поскольку я только что закончил изнурительный процесс публикации романа, основанного на моем опыте, и у меня нет желания оглядываться назад.

— Бердымухамедов, когда только пришел к власти, начал хорошо, хотя некоторые из твоих персонажей, например, Байрам, пессимистично оценивали его правление всего через год после начала. Что ты думаешь о Бердымухамедове как руководителе сейчас? Куда, на твой взгляд, он привел Туркменистан?

— Как я уже сказал, я особо не слежу за туркменскими новостями. Из того немногого, что я читал, складывается впечатление, что мало что изменилось. Я имею в виду, что Туркменистан по-прежнему остается малоизвестной, изолированной страной с авторитарным режимом, возглавляемой эксцентричным, страдающим манией величия человеком, который давит диссидентов, душит свободу слова и взращивает свой собственный культ личности.

— Грузия была одним из твоих приоритетов для работы в Корпусе мира. Как ты думаешь, насколько сильно изменилась бы твоя нынешняя жизнь, случись тебе поехать не в Туркменистан, а в Грузию?

— Сложно сказать. Очевидно, у меня был бы совсем другой опыт, и я написал бы совсем другую книгу. Но поскольку у меня сейчас не так много тесных связей с Туркменистаном, да и времени прошло совсем немного с тех пор, как я выдал в свет «Спасти Джахан», то и нет особого влияния Туркменистана на мою жизнь. Я скажу так: жизнь в Туркменистане сделала меня крепче, чем кусок несвежего вяленого мяса, и это мне очень пригодилось и помогло в моей двухлетней борьбе с панкреатитом. Я также могу сказать, что я неизменно ценил хорошие продукты питания, красивое небо, яркие туркменские базары, золотые зубы, козлятину, развалины Великого шелкового пути, классные мечети, верблюдов и традицию принимать пищу, сидя на полу — все, что я, возможно, не ценил бы так высоко, если бы меня отправили в Грузию.

Заказать роман онлайн можно тут.

Торговая марка H&M отказалась использовать туркменский хлопок

Принудительный труд, или Почему туркменские базары полны текстилем мировых брендов

В память о Тиркише Тырмыеве. Эксклюзивные фотографии

По велению сестры. О ситуации внутри Общества Красного Полумесяца Туркменистана